§ 13.5 Картография Русского государства в допетровскую эпоху. Зарождение русской картографии. Большой чертеж. Съемки Сибири. Труды с. У. Ремезова

Замечательный памятник русского летописания «Повесть временных лет» Нестора (около 113 г.) свидетельствует о широте историко-географического кругозора летописца Древней Руси. Последующее феодальное раздробление русских княжеств ограничило интерес к географическим знаниям и карте. Монголо-татарское иго XIII-XV вв. задержало экономическое и культурное развитие Руси.

Положение изменилось лишь в конце XV в., когда образовалось русское централизованное государство. Этот процесс сопровождался ликвидацией феодальной раздробленности отдельных земель и княжеств, быстрой централизацией управления и активизацией внешней политики. В таких условиях стала ощущаться острая необходимость в изучении стра/ны и в создании ее подробной карты. Разнообразные практические потребности: оборона западных и южных окраин страны, установление постоянных связей со всеми ее районами - близкими и далекими, поиски полезных ископаемых и тому подобные задачи - все это вызвало необходимость в обстоятельном знакомстве со всей территорией государства. Внешнеполитические факторы: расширение границ на восток, дипломатические связи с соседями - пробуждали интерес к зарубежным территориям.

По исследованиям акад. Б. А. Рыбакова первые сводные карты Русского государства относятся к 1497 и 1523 гг.; в XVI в. иностранные картографы неоднократно отмечали использование русских источников.

В 1525 г. Павел Иовий составил по рассказам и чертежам Дмитрия Герасимова, московского посла в Риме, карту Русского государства, воспроизведенную в собрании карт Баттисты Аньезе (около 1550 г.).

Позднее, около 1536 г., окольничий И. В. Ляцкой, отъехавший в Литву после смерти Василия III, сообщил картографические данные литовскому географу Антонию Виду, составившему в 1542 г. карту Русского государства с подписями на русском и латинском языках (опубликована в 1544 г. Мюнстером и в 1555 г. Видом всего известно 36 изданий). Карта Ляцкого - Вида охватывает пространство от Финляндии до Каспийского моря, от Киева до устья р. Оби. Размером около квадратного метра, ориентированная на юго-восток, она как бы представляет обзор Русского государства с птичьего полета. Рис. 13.12, воспроизводящий небольшую северо-западную часть карты, показывает ее богатство и реалистичность сведений, особенно замечательные по сравнению с тогдашними западноевропейскими картами - схематизированными чертежами, сопровождавшими «Географию» Птолемея или находившимся под ее воздействием.

Рис. 13. 12. Северо-западная часть карты Русского государства Антония Вида (1542 г.); ориентирована на юго-восток

К тому же времени относится карта Московии Сигизмунда Герберштейна, дважды побывавшего в Москве в качестве австрийского посла. Его карта (1546) скромнее, схематичнее по содержанию, чем карта Ляцкого - Вида, но дает правильное изображение Уральского хребта (в виде меридиональной цепи гор) и границы лесов на юге России. Герберштейн не совершал путешествий по стране, и возможность составления им карты без привлечения русских источников исключена. Карты Ляцкого - Вида и Герберштейна предстают перед нами как яркое отражение географических знаний и связанных с ними картографических начинаний русского народа.

О разнообразии и многочисленности картографических работ, выполнявшихся в XVI в. в связи с военными, административными, хозяйственными и дипломатическими надобностями, свидетельствует опись архива Ивана IV, составленная около 1575 г. Она перечисляет несколько ящиков с находившимися в них «чертежами»-картами, отдельные из которых относились к первой четверти XVI в., но большинство было порождено позднейшими событиями - активной внешней политикой Ивана IV, в частности Ливонской войной и завоеванием Казанского царства. Изготовление чертежей побуждалось Москвой и выполнялось местной администрацией, посылавшей служилых людей для непосредственного описания местности.

Русской картографии с момента ее зарождения были свойственны две замечательные черты: реальный, «полевой» характер исходных материалов и государственная направленность картографической деятельности. Она развивалась вне богословских догм и влияний (В недавнее время описаны иконы XVI в., включающие в качестве фона для религиозных персонажей изображения местности, сходные с картографическими примитивами. В них нашла лишь косвенное отражение разнообразная картографическая практика той эпохи.). Русские карты XVI и XVII вв. являлись государственным достоянием и не служили, как это было на западе, предметом торговли и вообще коммерческого интереса.

Вершиной русской картографии XVI в. был «Большой Чертеж всему Московскому государству», составленный, по-видимому, около 1600 г. (1598?) в разрядном приказе, т. е. в том органе центрального управления, который ведал военными силами государства. В 1627 г. «Большой Чертеж» был выполнен вновь. «И тот старый чертеж ветх, впредь по нем урочищ смотрить не мочно, избился весь и розвалился. А зделан был тот чертеж давно при прежних государях. И в Розря-де... велели, примерясь к тому чертежу, в тое же меру зделать новой чертеж всему Московскому государству по все окресные государства» - так пояснялась причина изготовления нового «Чертежа» в 1627 г., когда в дополнение к нему, очевидно по военным соображениям, был составлен «чертеж полю по перекопи» - дорогам из Москвы в Крым, а к ним обоим была написана «Книга Большому Чертежу» - обстоятельное географическое описание Русского государства, удовлетворявшее практические потребности наших предков. Подробное в отношении речной сети, населенных пунктов и «шляхов» (т. е. больших дорог), включающее некоторые сведения о полезных ископаемых и размещении народов, это описание вызывает и поныне удивление своей полнотой, и точностью, например в отношении рек, впадающих в Северный Ледовитый океан.

«Большой Чертеж» не дошел до нашего времени, но «Книга Большому Чертежу» известна в многочисленных копиях. Она позволяет составить вполне достоверное представление о «новом чертеже» и «чертеже полю». Это были дорожные карты, показывавшие все сколь-ни-будь значительные населенные пункты, наиболее важные тракты и с особой полнотой реки - естественные пути сообщения. Чертеж охватывал обширную территорию: на западе его пределами служили Днепр и Западная Двина, на северо-западе - р. Тана в Лапландии, на востоке - Обь; на юге «Чертеж» распространялся на Бухару, Грузию и Крым. Число географических названий, подписанных на чертежах, намного превышало полторы тысячи. «Большой Чертеж» и «Книга Большому Чертежу» явились не только итогом великолепного географического труда русского народа в XVI в., но и свидетельством его высокой культуры.

В XVI в. сложилось и укрепилось русское феодально-абсолютистское государство; завершилось объединение раздробленных прежде земель и княжеств. По словам В. И. Ленина, «только новый период русской истории (примерно с XVII в.) характеризуется действительно фактическим слиянием всех таких областей, земель и княжеств в одно целое. ...Оно вызывалось усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 1. С. 153-154.). Централизованное государство постепенно превращается в многонациональное. Его границы быстро перемещаются к востоку. Присоединение Сибири и ее хозяйственное освоение, выход к Тихому океану и исследования северо-востока Азии сопровождались выдающимися географическими открытиями, которыми русский народ внес замечательный вклад в великие географические открытия XVI - первой половины XVII в.

Это движение направлялось центральной властью, наказы которой руководили действиями сибирской администрации, служилых людей и казаков. Вместе с тем многие открытия в Сибири и на Дальнем Востоке обязаны инициативе и энергии «промышленных людей» - охотников за пушниной; местная администрация всегда внимательно следила за их движением в новые земли.

Сибирские открыватели: служилые люди, казаки, промышленники - словом, простые люди, которых потомки справедливо назвали землепроходцами, - не являлись картографами, но им неизменно поручалось составлять росписи и чертежи новооткрытых или посещенных земель.

Например, инструкция Василию Пояркову предписывала: «Да по распросу иноземскому да по своему высмотру сделать ему Василью, Зие реке и Шилке и в нее падучим сторонним рекам чертежь и роспись, и какие люди на Зие реке и на Шилке и на сторонних реках живут, в которых местах и сколько человек, все то в роспись имянно отписать по рекам и урочищам люди и всякую душу имянно, и краски в котором месте синяя, и серебряная руда, и медная и иная какая угода, то по тому ж описать имянно... и чертежь и роспись дороге своей и волоку, и Зие и Шилке реке, и падучим в них рекам и угодьям, прислать в Якутцкой острог, вместе с ясачною казною; и чертежь и роспись прислать всему за свою Васильевою рукою».

Документы той эпохи сохранили имена ряда составителей карт, начиная с Афанасия Мезенцова, создателя чертежей 1627 г. и автора «Книги Большому Чертежу».

Ориентировка по странам света, иногда компас, расчет расстояний по времени (но в отдельных случаях измерения по дорогам и рекам), а также «скаски» бывалых людей и иноземцев использовались для составления чертежей. И, надо отдать справедливость, в этом деле русские исследователи проявляли не только чувство долга, но и умение наблюдать, видеть и реалистично передавать результаты своих наблюдений. Росписи и чертежи служилых людей, имевшие по преимуществу маршрутный характер, собирались в воеводских канцеляриях, где нередко сводились вместе в карты отдельных городов с относящимися к ним уездами и землями. Государственный и одновременно народный характер составляет замечательную черту открытий XVII в. Этому факту во многом обязана самобытность русской картографии и обширность вклада, внесенного ею в развитие мировой картографии.

Об обилии русских карт XVI и XVII вв. можно судить по сохранившимся описям карт, хранившихся в Разрядном, Посольском и Тайном приказах. Эти карты размножались рукописно в единичных экземплярах.

Рис 13.13. План г. Новгорода. Фрагмент «Чертежа русским и шведским городам до Варяжского моря» около 1653 г.; полный размер 56х66 см, хранится в ЦГАДА; воспроизведен с уменьшением

Большинство из них стало жертвой времени: пожары, постоянно опустошавшие русские города, разорение Москвы польскими интервентами, небрежное хранение в архивах потерявших практическую ценность документов - все это влекло утерю карт. Тем не менее ряд из них дошел до наших дней, например «Чертеж украинским и черкаским городам от Москвы до «Крыма» середины XVII в. (находится в Государственном архиве Швеции); «Чертеж русским и шведским городам до Варяжского моря» (около 1653 г.), распространяющийся на северо-западную часть Русского государства и Балтийское море и показывающий наряду с населенными пунктами гидрографию, границы и расстояния (находится в Центральном государственном архиве древних актов в Москве; фрагмент на рис. 13.13) и др. Наиболее богато картографическое наследие по Сибири. Рис. 13. 14. Фрагмент «Чертежа земли Томского города», из «Служебной чертежной книги» Семена Ремезова; чертеж ориентирован на восток

Надобность в сводных картах Сибири была настолько велика, что их изготовление предписывалось специальными распоряжениями центральных правительственных органов. Таковы две сохранившиеся карты Сибири: чертеж 1667 г., изготовленный «по указу Великого Государя... в Тоболску тщанием столника и воеводы Петра Ивановича Годунова с товарыши» и чертеж 1673 г.

Особого внимания заслуживают труды тобольского уроженца Семена Ульяновича Ремезова, относящиеся по годам к Петровскому времени, но по своему характеру и содержанию как бы подводящие черту под развитием ранней русской картографии XVI и XVII вв. В работах по картографии, истории и географии Сибири С. У. Ремезов выступает как выдающийся ученый и культурный деятель эпохи. Как картограф, он собрал и обобщил в картах и ввел в научный обиход столь обширный, свежий и важный географический материал, что в этом отношении занимает почетное место в мировой картографии.

Боярский приговор 1696 г. предписал на местах «...всем сибирским городам и с уезды ... написать чертежи ... а в Тоболску велеть сделать доброму и искуссному мастеру чертеж всей Сибири». В выполнении этого поручения огромная заслуга принадлежит С. У. Ремезову. В 1697 г. в результате своих поездок, описей, расспросов и других источников он изготовил два чертежа: Тобольской земли и «безводной и малопроходной каменной степи», а в 1698 г. во время пребывания в Москве составил «Чертеж всех сибирских градов и земель», в котором свел в одно целое «в меру убравши (т. е. приведя к одному масштабу) по компасу церкилным розмером» чертежи сибирских уездов, присланные в Москву во исполнение предписаний 1696 г. Эта карта, написанная на китайке (плотной ткани, которая ввозилась из Китая), представляет ныне один из замечательных экспонатов петровской галереи в ленинградском Эрмитаже.

По новому поручению, продолжая работы в Тобольске, С. У. Ремезов вместе с четырьмя сыновьями закончил к 1 января 1701 г. «Чертежную книгу Сибири» - первый русский географический атлас из 23 карт большого формата, дошедший до нашего времени (хранится в Библиотеке им. Ленина в Москве). Чертежная книга не только обобщила русские географические открытия XVII в. в Сибири, но и дала изображение зарубежных территорий, изученных русскими исследователями, в частности при путешествиях и посольствах в Китай. Большой интерес представляют два других сохранившихся сборника карт С. У. Ремезова: «Хорографическая чертежная книга» 1697-1711 гг. (на 171 листе, находится в США) и «Служебная чертежная книга» 1702-1730 гг. (на 116 листах, продолжена сыновьями, хранится в Библиотеке им. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде), в которых С. У. Ремезов помещал свои оригинальные карты, рисунки и описания, а также копии интересовавших его карт.

Карты С. У. Ремезова для освоенных тогда районов Сибири и поныне поражают обилием и детальностью сведений (рис. 13.14), особенно в отношении гидрографической сети, которая при отсутствии картографических сеток служила как бы основой для построения и сводок карт. Многие частности обозначены так подробно и обстоятельно, что, по свидетельству академика Миддендорфа, из «Чертежной книги» еще в середине XIX в. можно было почерпнуть кое-что для улучшения карт Сибири. По сравнению с современными им западноевропейскими картами чертежи Ремезова, несовершенные в математическом отношении, выгодно отличаются стремлением к разносторонней характеристике природных особенностей местности; они включают также много сведений хозяйственного, этнографического и военно-политического значения.

Работы русских исследователей, распространившиеся на Восточную Европу и Сибирь, позволили создать о них географические представления, основанные на опыте и реальном знании. Русская картография развивалась до XVIII в., самобытным путем. Воздействие на нее западноевропейской науки было невелико. Напротив, успехи западноевропейских картографов в изображении Русского государства в прямой степени зависели от того, насколько им удавалось привлекать русские источники, для Сибири единственно достоверные и потому не оценимые.